9 , Американское шоу на русский лад.
После обеда в понедельник Фройндер позвонил Парамону. Договорились о встрече в среду в офисе. Юристы Сандерса просмотрели бумаги, которые оставил журналист, и внесли несколько корректировок.
В среду в офис приехали вместе с Ксенофонтом. Вскоре прибыл Макс Фройндер. Обменявшись приветствиями, приступили к делу. Журналист ознакомился с правками, предложенными Парамоном. Согласился, за исключением одной. Обсудили ряд моментов. Ксенофонт держался спокойно.
- Итак, господа, через две недели встречаемся. Формат шоу – беседа с гостем. Нам нужны яркие и быстрые ответы. Вы предоставили биографические данные мистера Быкофф, фотографии, которые мы будем использовать во время программы. Вариант одежды также согласовали. Вместе с нашим героем на программу приглашаются шесть членов его семьи – вот пригласительные. Я принял ваше условие по личному переводчику мистера Быкофф. Хочу заметить, что на программе будет присутствовать и наш переводчик. Если он посчитает переводы вопросов или ответов гостя не очень точными, мы заменим вашего протеже. Дальше будет работать наш человек. Так же аудитория студии может задать вам несколько вопросов. Остальные вопросы, отражённые в представленных бумагах, у нас не вызвали разногласий. Вы должны прибыть в студию за два часа до начала эфира, вас встретят и проводят, - подвёл итог Макс Фройндер.
Закончив все вопросы с бумагами, журналист, лучезарно улыбаясь, попрощался и уехал.
- Не передумали, дедушка, выступать на телевидении? - спросил Парамон.
- Дык, отступать поздно, да и дюже меня заинтересовало энто действо, - ответил Парамон, - А с деньжатами не надуют?
- Не беспокойтесь, - ответил Сандерс, - Теперь о главном. Это шоу имеет небольшой скандальный оттенок. В Союзе, слава Богу, таких передач нет, там люди добрее. Так что будьте готовы, что будут неудобные, а может быть провокационные вопросы. Тут мои люди проработали данное шоу. Этот Фройндер любит покуражиться над своими гостями, Зато и популярность растёт …
- Это, стало быть, насмехаться надо мной? - вскинулся Ксенофонт.
- Может быть и такое, поэтому я и сказал, чтобы вы были ко всему готовы, - спокойно ответил Парамон.
- Да я этого коня трелёвочного с лестницы спущу, - хмуро выдавил Яков.
- Вот этого ни в коем случае нельзя делать. Тебя могут наказать по закону, а рейтинг – популярность шоу взлетит, остановил порыв племянника дядя, - Верю я, дедушка, что всё у вас получится. Главное не заводитесь, а смекалка не оставит. С вами поработает Розенфельд, подучит немного, к вашей манере разговора приноровится, к словам. Ему же вас переводить. Вы тоже помните, что не всё из сказанного вами можно перевести на английский. Если что-то в словах или действии ведущего или зрителей не понравится, то говорите: - На провокационные вопросы не отвечаю или, на какое – то действие, - это провокация, - закончил Парамон.
Две недели до съёмок Ксенофонт занимался с Розенфельдом, смотрел выпуски «Новых лиц», с комментариями Джеймса, одним словом готовился. Ради такого момента даже две пятницы прошли всухую, ну прямо сухой закон вернулся.
Готовился и Макс Фройндер. Он давно искал такой колоритный персонаж, который сможет «оживить» его шоу. Да ещё и тема новой волны эмиграции из Советского Союза набирала популярность. Он надеялся поднять рейтинг и развеять однотипность героев передачи. Когда ему показали фото русского деда в аэропорту, он загорелся сделать с ним новый выпуск шоу, которое станет очередной ступенькой в его карьерной лестнице. Смотрев в офисе на Ксенофонта, он убеждался, что это его клиент.
Выход выпуска широко анонсировали. Он должен был выйти в прямом эфире.
В назначенный день и время Ксенофонт Быков в сопровождении семей Сандерс и Хрякевичей прибыл на шоу. Их встретили. Ксенофонта с Розенфельдом провели в гримёрку, остальные остались в холле.
После грим - процедур, Ксенофонта проводили за кулисы, где с ним немного пообщался Фройндер. Макса немного удивил, отличный костюм деда с синим галстуком от BRIONI. Строгие ряды орденов и медалей по обе стороны пиджака, а их было десятка три, показывали, что дедушка прожил насыщенную жизнь.
- Родственники постарались придать дедушке вид, - с усмешкой подумал Макс. - ничего, я этот наряд сброшу. Он пошёл в студию.
Ксенофонт остался ждать своего часа.
Тем временем в зал входили и рассаживались зрители, операторы и помощники заканчивали последние приготовления.
Прозвучала команда, зазвучала музыкальная заставка и на подиум, в центре, буквально взлетел улыбающийся голливудской улыбкой Фройндер.
- Дамы и господа, я Макс Фройндер рад приветствовать вас на шоу «Новые лица». Снова брызнула музыка.
Фройндер остался в центре подиума и, купаясь в лучах софитов, продолжил: - Соединённые Штаты – великая и открытая страна, которая даёт возможность не просто жить и работать, а воплотить в жизнь каждому, над кем развевается звёздно – полосатый флаг свободы, американскую мечту: и американцу, и тем, кто приезжает из других, менее благополучных и цивилизованных стран. Новые граждане Штатов с благодарностью принимают такой дар от великой державы. В последнее время в нашу страну стало приезжать много советских граждан, которые выбирают не коммунистический, а настоящий рай – Соединённые Штаты Америки.
Зал, под табличку «Аплодисменты», поднятую ассистентом, захлопал.
- Сегодня новым лицом в нашей стране стал человек, который приехал несколько месяцев назад из СССР …
Ксенофонт уже стоял у выхода в зал. Он был спокоен и даже немного весел. Рядом стоял и переживал ситуацию Розенфельд, который переводил ему его же краткую биографию, которую, на фоне выплывающих на экране фотографий, расписывал залу ведущий шоу.
- Мистер Ксеньёфьйонт Быкофф, - объявил Фройндер.
Под музыку и аплодисменты, Ксенофонт, за которым с видом оруженосца следовал Розенфельд, вошёл в студию и проследовал на место возле столика на подиуме. В первом ряду он увидел своих родных и помахал им рукой. Макс жестом приглашал присаживаться, но Ксенофонт выставив в его сторону ладонь, повернулся к залу и выдал: Гуд ивнин, леди энд джентльмены. Ай эм глэт ту си ю (Добрый вечер … Я рад видеть вас).
Образ деда никак не сочетался с тем, что он знает английский и студия взорвалась аплодисментами даже без напоминания. Фройндер немного опешил – его начало сбилось. Тут дед, присаживаясь в кресло, показал на соседнее Максу.
- Да кто у кого в гостях! - возмутился про себя ведущий и, чтобы выровнять ситуацию, остался стоять.
- Мистер Быкофф прибыл со своим переводчиком – мистер Розенфельд.
- О*кей, - присаживаясь, продолжил ведущий, - Почему вы, вместе со своей семьёй, эмигрировали в Соединённые Штаты? - спросил довольный Макс.
(Как переводил нижесказанное доцент минского университета история умалчивает, а вот слова Ксенофонта сохранились доподлинно).
- Дети решили поехать в Нуйорк, надо же было за ними присмотреть, - откликнулся дед.
- У вас маленькие дети? - смеясь, спросил Фройндер.
Дед, показывая в сторону первого ряда, перечислил тех, с кем прилетел. По залу прокатился весёлый смех.
- Вы поддерживаете перестройку? - серьёзно спросил ведущий.
- Дык, без таких, как мы она бы уже ласты склеила, - доверчиво ответил дед.
Розенфельд перевёл почти дословно. Зал оживился. У Фройндера вытянулось лицо, и он тихо переспросил переводчика: - Перестройка в ластах? Это точный перевод?
- Абсолютно точный перевод русских выражений, - бодро ответил доцент.
- Хорошо, ещё вернёмся к этому, - подумал Макс и бросил следующий серьёзный вопрос: - Вы не остались в Советском Союзе, несмотря на то, что являетесь заслуженным человеком, потому что там тяжело жить?
- Да, что ты! Рассея – это же сказка. Выйдешь утром на улицу, воздух такой чистый, что его пить можно, деревья на лёгком ветерке листочками шелестят, словно доброго дня тебе желают. К речке подойдёшь, а там рыба гуляет, а над речкой лёгонький туман стелется, а волны уже начинают искриться в лучах солнышка. С пригорка родничок течёт, журчит, как жаворонок летом, а водица такая, что пьёшь, и силы возвращаются.
Как удавалось всё выше и нижесказанное максимально точно, с эмоциональной окраской и сохранением интонации, переводить Розенфельду - профессиональная тайна, но зал, даже те, кто воспринимал только перевод, заслушались.
Фройндер, увидев, что задуманная тема не развивается, словно стряхивая гипноз, бодро произнёс: - Но вы покинули Родину, даже, несмотря на все её прелести. Я слышал, что у вас в магазинах пустые полки?
- Иди ты, это кто тебе такое сказал? - удивлённо спросил дед.
- Мне ходить никуда не надо, об этом говорят многие корреспонденты, побывавшие в России, - сказал Макс.
- Бре-шут, не слушай ты их, - добродушно – нравоучительно, как маленькому, сказал Ксенофонт. - И откуда вы таких кариспантентов выкопали? - вдруг вспылил дед.
- Я их не откапывал - это мои, как у вас говорят товарищи по перу, - недоумевал по поводу переводимой речи Макс.
- Ах, уже и товарищи? Так вы, мил человек, коммунист? - с усмешкой спросил Ксенофонт.
Фройндер даже побледнел, а дед, заметив его растерянность, заговорщицки спросил: - С какого года в партии, товарищ?
Макс отрицательно и неуклюже замахал руками, что вызвало смех в зале. Ксенофонт, обращаясь к зрителям и указывая на Макса, добавил: - Точно партейный, на все вопросы молчит, как рыба об лёд.
Волна смеха прошла по залу. Фройндер, справившись с волнением, опять заговорил: - Вы пытаетесь увести зрителей от темы, но мы вам не дадим этого сделать. По вашим наградам видно, что вы воевали, где именно?
- Первой - финская война была. Жаль не смогли в их столице побывать, - начал Ксенофонт.
- В Стокгольме? - с умным видом уточнил Макс.
- Стокгольм в Швеции, дорогой ты мой, а я про Финляндию говорю, у них Хельсинки столица была, да и остаётся, - ответил удивлённо дед.
По залу прошёл смешок.
- Потом Великая Отечественная с первых дней и до Победы, - продолжил Ксенофонт.
- А что у вас за награды мистер Быкофф? - перебил Фройндер.
- Ордена – две Красные Звездочки, Отечественной войны. Медали вот «За отвагу», «За оборону Москвы», эта «За оборону Сталинграда», и далее за освобождение Варшавы, Будапешта, за взятие Берлина, За Победу над Германией, Японией, за работу, - указывая на ту или иную награду, говорил Ксенофонт.
- Так много наград, значит вы – герой? - вкрадчиво поинтересовался ведущий.
- Ну, герой не герой, а не лыком шит, - довольно ответил дед.
Розенфельд несколько дольше, показывая жестом рук, процесс добывания лыка и шитья, переводил предложение. В зале, русскоговорящие, которые понимали оба языка, весело засмеялись.
Даже после пояснений переводчика, ведущий недоумённо посмотрел и спросил: - Вот? (что)
Розенфельд попросил Ксенофонта ответить по - другому, поскольку американец не понимает его ответ.
- Да это, пожалуйста. Скажи ему, что дед Ксенофонт на войне не лаптем щи хлебал, - закончил он фразу под хохот в зрителей.
Доцент пристально посмотрел на дедушку, и начал новую фазу толкований фразеологических оборотов великого русского языка. Хохот продолжался. Теперь к нему присоединились и те, кто слушал перевод фразы в английской трактовке Розенфельда.
Голливудская улыбка Фройндера сползла ещё минут пять назад, её место заняла маска недоумения. Его заклинило. Шоу было в опасности.
Дед Ксенофонт тоже осознал драматичность момента, и, чтобы помочь, решил разрядить ситуацию, обратился тихо к переводчику: - Скажи ему проще, ухарь я на фронте был ещё тот – подмётки на ходу рвал.
Микрофон, закреплённый на лацкане пиджака, выдал в зал его очередной экспромт. Зал упал. Теперь хохотали все: и те, кто мог оценить последнюю реплику деда, и остальные, ещё не понимая значения сказанного – автоматически.
В это время, очень кстати, подошло время рекламного блока. Макс рванул за кулисы. Он стоял и тёр виски ладонями. Тут появился Ксенофонт с переводчиком.
- Вы, вы, так не должны говорить, Я не понимаю, я вас поменяю, - начал, заикаясь, говорить Макс.
- Стоп, - твёрдо остановил его Розенфельд, который решил отстоять свою профессиональную позицию, - Я перевожу дословно или максимально близко к сказанному речь своего клиента. У вашего переводчика есть претензии?
Штатный переводчик, подбежавший к ведущему ещё в начале разговора, был здесь. Он тоже не понял многого из последних слов Ксенофонта. Но ему не хотелось, чтобы усомнились в его компетентности, поэтому он пожертвовал Фройндером, подтвердив, что понял почти всё.
- Вот видите, ваши претензии необоснованны, - жёстко закончил Розенфельд.
Добрый, мягкий, интеллигентный доцент с немного удивлённым еврейским лицом сейчас был полон решимости подавить любого, кто «бросит в него камень».
Обратите внимание: Манюково - Нью - Йорк..
Это был ещё один удар Максу, который не ожидал подобного отпора от этого пухлого, как медвежонок, человека.- О*кей, о*кей, - растерянно говорил он, обречённо прислонившись к колонне.
- Накось, успокойся, дринкни чуток – рашен виски, - достал из кармана пиджака небольшую флягу с гербом Нью – Йорка Ксенофонт.
Это был подарок Джеймса ему на день рождения. Отправляясь на телевидение, дед, чисто для страховки, наполнил её своим фирменным напитком. Фляга была полной наполовину. Ещё ожидая выхода в зал, дед решил немного хлебнуть для храбрости. Но желание в один глоток не уместилось. Розенфельд, наблюдавший дозаправку деда, пытался возразить, но тщетно.
Макс, находясь в растерянности и в своих мыслях о ходе передачи, увидел флягу со знакомым гербом, услышал слово виски, взял ёмкость. Уже на втором жадном глотке он понял, что этому напитку далеко до виски, вернее наоборот, особенно, по крепости. Дальше для Ксенофонта не было ничего нового: - Синдром Жеймса, - прокомментировал он внешний вид красно – задыхающегося ведущего.
Макс вскочил, такого он не пробовал никогда. Фройндер подбежал к ассистенту и выхватил у него пакет, из которого торчало горлышко бутылки, и в три жадных глотка выпил содержимое – но это было пиво. Режиссёр начал было отчитывать ассистента, но тут рекламный блок подошёл к завершению. Все участники быстро вернулись на свои места.
Прозвучала музыка. Ксенофонт, Розенфельд и зрители смотрели на Макса, который ещё не собрал мысли в кучу (хорошо, что это выражение ему не переводили).
- Вот так и воевали, - вдруг неожиданно начал Ксенофонт, пихнув под столом Макса ногой. Посыл был воспринят. Глаза ведущего обрели смысл.
- О*кей, о*кей, мы видим у вас и американскую медаль? - преувеличенно бодро спросил Фройндер .
- Да, это медаль Серебряная звезда, - ответил дед.
- За что вы её получили, - прозвучал, спасительный вопрос из зала.
- Да, да, за что вас наградили? - поддержал Макс.
- Это интересная награда, - начал тихо Ксенофонт, - Война уже закончилась, было 12 мая. Наше отделение направили доставить груз в небольшую деревню Шамберхофф. Там стоял американский госпиталь. Приехали мы туда на двух грузовиках, разгрузили всё. Охрана там небольшая стояла. Только значит сели за стол, чаю с кофеем попить, подъезжают три американских танка. Они в этих местах искали немцев, которые не сдались после капитуляции Германии. Да и немцы были не простыми – эсэсовцы, у них руки по локоть в крови. Так что фашистам терять было нечего, они, как бешеные собаки искали, где укрыться, уничтожая всё на своём пути. Вот ваши и прочёсывали районы их возможного появления. Только мы с танкистами переговорили, как к госпиталю подъезжает на велосипеде запыхавшийся немец – местный антифашист, и говорит, что по лесу к деревне идёт большая колонна эсэсовцев. Это они! Немец рассказал, что их человек триста, пять танков, несколько бронемашин и три мотоцикла. Что делать? Силы неравны. Госпиталь охраняло два взвода солдат, в деревне стоял взвод, мы и три танка. Тут наш взводный – лейтенант быстро всё сообразил и взял командование на себя, хоть и был ваш начальник госпиталя по званию полковник. Но не спорил американец, понимал, что боевой офицер лучше справится. А взводный наш к тому времени почти год воевал. Он один взвод оставил на охрану госпиталя, а остальные два и нас повёл на окраину деревни. Там, между ней и лесом, было поле с кустарником в пол километра. Вот тут, на краю Шамберхоффа, и решили бой принять. Только в открытую нельзя. Один танк взводный поставил в центре, там как раз подходящая ложбинка была. Два других стали по краям. Замаскировали технику. Два американских взвода расположились справа и слева от въезда в деревню, а наше отделение в центре.
В зале стояла тишина. Передача получилась необычной. Невероятным был и сам рассказ этого весёлого русского деда, который, оказывается, воевал с немцами.
Полковник – начальник госпиталя пытался подмогу вызвать. Только им добираться к нам надо было около часа, а фашисты будут минут через пять.
Мы услышали рёв моторов и на дорогу, двигаясь к нам, вышла немецкая колонна. Володька - наш сапёр успел поставить на дорогу мину. Три мотоциклиста проехали видно мимо, а вот танк подорвался на наше счастье. Немцы вояки сильные, и быстро перестроились из походного порядка в боевой, наступая на деревню. Дали несколько очередей, а мы молчим. Метров через пятьдесят они остановились. Их заминка нам на руку. Минут пять посовещались и видно решили, что мина случайная была. Только теперь вперёд выслали мотоциклистов. Был у нас в отделении Коля Николаев, якут – охотник. Вот он, когда немцы ближе подъехали, и снял первым выстрелом водителя, вторым пулемётчика, а третьим выстрелом немца со второго мотоцикла. Быстро стрелял, фашисты ничего не успели понять. Тут и танки залп дали. Удачно – два немецких танка подбили. Да разве эсэсовцев этим удивишь? Они быстро перестроились и пошли в атаку. Их поддержали огнём два оставшихся танка, пулемёты с бронемашин. Накрыли нас свинцом плотно. Никому не хотелось умирать после Победы, когда мирные дни уже начались. Но и отступать нельзя – в госпитале врачей и раненых около пятисот человек было, их бы не пощадили.
Фашисты подбили наш танк справа. Один за другим замолкали бойцы. Немцы поняли, что нас мало и рвались вперёд, не обращая внимания на своих убитых и раненых. Второй наш танк загорелся. Нас с немцами уже разделяло меньше ста метров. Ещё минут пять, и смяли бы всех. Тут и пришла помощь, откуда не ждали – вынырнули из-за леса наши штурмовики, которые прошлись по немецким рядам прямо перед нами слева направо. Самолётов было много. Они беспрерывно атаковали немцев, которые теперь рвались назад, в спасительный лес. Только вскоре и оттуда их стала выбивать подоспевшая американская часть. Вот за этот бой меня наше командование наградило орденом Красной Звезды, а вскоре и от американцев пришла награда - медаль Серебряная звезда. Вот так.
Зал встал и взорвался аплодисментами. Дед Ксенофонт растерялся, поднялся с места и, приложив руки к груди, кланялся. Овация продолжалась несколько минут.
Макс, несмотря на то, что его разморило от выпитого коктейля под софитами, понял, что шоу закончено. Никакую другую тему ему теперь не продвинуть. Оставалось ещё немного времени, которое необходимо было заполнить. Неожиданно ему на выручку пришёл Ксенофонт, найдя нестандартный ответ на вопрос.
- Война – это бои и потери, - начал неуклюжую импровизацию Макс.
- Война – это жизнь, которую мы прожили, которой гордимся, помним и ценим. - перебил его Ксенофонт, - А ещё - это … Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой … Песню начал петь Ксенофонт. С третьего слова его поддержали Розенфельд и родственники, затем подключилась русскоговорящая аудитория студии, а потом и все остальные. Простая и мелодичная Катюша завладела всеми, объединяя и окрыляя, делая причастным к чему – то большому и светлому.
В поместье Ксенофонта и сопровождающих лиц встретили домочадцы, которые смотрели шоу и переживали за деда. Ксенофонт был весёлым, шутил.
- Ну, что Парамоша, теперича и по маленькой можно, а? Ты, Жеймс с нами не желаешь? - спрашивал он друга.
Ужин превратился в вечер воспоминаний. Обсуждали передачу, поведение Фройндера, находчивость Ксенофонта, артистизм Розенфельда. Джеймс записал всё шоу на кассету, на память о том, как простой русский дед провёл яркое американское шоу с русским размахом, порадовав родных, друзей и удивив Америку.
ссылка на предыдущую главу: 8_Нью – Йоркские будни
Больше интересных статей здесь: Забавное.
Источник статьи: Манюково - Нью - Йорк 9..