Подполковник Анатолий Васильевич Сурцуков
Заброшенная богом и начальством воинская часть в глубине таёжной глухомани на окраине Дальневосточного военного округа. Суровые советские времена, порождающие не менее суровых людей в военном обличье. А если это ещё и лётчики, то к суровости прибавляется и креативность мышления, и упорство, целеустремлённость в достижении поставленной задачи, а также некий полёт мыслей и фантазии…
Надо сказать, что снабжение продовольствием и прочими существенными-вещественными благами данной воинской части осуществлялось по остаточному принципу тыловыми органами, которые лётчики иначе как с привязкой к другим органам и не называли в своих идиоматических выражениях. Поэтому семьям там жилось нелегко. Впрочем, и офицерам, пребывающим в холостяцком положении, — тоже.
А между тем очередной Новый год неумолимо приближался.
И отличался он тем, что по восточному календарю именовался годом свиньи.
А значит, крайне необходимо было как-то обеспечить праздничный стол хоть каким-то подобием закуски, которая бы намекала на тематику предстоящего периода. Конечно, в идеале было бы достать и приготовить настоящего поросёнка, только где его взять…
Вообще-то на задворках части, возле автопарка обато (отдельного батальона аэродромного-технического обеспечения) имелось так называемое подсобное хозяйство. И там, из одной сараюшки-развалюшки иногда слышалось негромкое похрюкивание. По слухам, упорно циркулирующим в авиационно-технических кругах, там комбат держал хряка, чтобы в соответствие со своими планами принести его в жертву перед новогодними праздниками богам и начальству. А может, они у него, эти самые боги и начальники, объединялись в сознании.
Когда до праздников оставались считанные дни, комбату пришла в голову гениальная по рациональности мысль. Если хряк обречён, то перед своей кончиной он, как порядочный самец, просто обязан оставить после себя потомство! На расплод, так сказать…
Недолго думая, комбат мотанулся на уазике в соседний колхоз и договорился с его председателем на предмет свиданья своего «жениха» с хорошенькой хавроньей. Неизвестно, какими аргументами комбат воспользовался, но консенсус был достигнут…
В назначенный час свадебный кортеж в виде полуторки и председательского «козлика» достиг пределов владений жениха.
За выгородкой уже давно в ожидании переминался с ноги на ногу пребывавший в понятном волнении представитель жениха — комбат.
— Мыкола, выгружай, — зычным голосом скомандовал председатель.
На территорию подворья с опущенного трапа-борта грузовика взошла, цокая каблуками копыт, ОНА…
Прекрасная! Восхитительная! Белокожая принцесса, не знававшая ещё любви, но уже предчувствовавшая её. Округлые бока её, наполненные истомившейся плотью, звали к блаженству. Розовые ушки, наивно просвечивающие под бесстыдными лучами солнца, кокетливо свисали по бокам, напоминая о манерных локонах великосветских красавиц. Хвостик был так изящно завёрнут и так подвижен, что выдавал игривость юного возраста своей хозяйки. Она и сама знала, что хороша, и поэтому вела себя неспешно, без суеты, с достоинством ожидая появления жениха, кокетливо похрюкивая и кося мелкими глазами в сторону.
Настал черёд и комбату дать команду на выход своему представителю.
Дверь сараюшки отворилась и… Мелкой рысью на волю вырвалось странное существо…
Вытянутое, веретенообразное туловище, длинные, как у борзой собаки, ноги, острые, торчком стоящие уши пинчера, голодный блеск красных от бескормицы глаз и эта… странная, невероятная для данного вида существ подвижность.
Хряк цирковой пробежкой сделал пару кругов по арене, непрерывно всматриваясь в сторону оторопевшей хавроньи, которая неподвижно застыла в центре описываемых женихом кругов.
Глаза претендента на копыто красавицы всё больше наливались хищным огнём.
Этот блеск, этот взгляд комбат и председатель интерпретировали, переглянувшись между собой, совершенно однозначным и определённым образом, как внезапно вспыхнувший огонь, даже не огонь, а всепожирающий пламень любви! «Ну-у-у, сейчас начнётся», — подумали оба.
Хрюшка закатила глаза, предвкушая встречу с неведомым, но сладостным…
И тут…
Внезапно прекративший свой бег хряк подскочил к белокожей красавице и… ...впился ей в ухо, суматошно и судорожно пытаясь отгрызть от него кусок побольше!!!
Хрюшка не сразу поняла, что произошло! И только почувствовав острую боль, она огласила окрестности таким отчаянным визгом, что его слышали бы, наверное, даже с борта пролетающих вертолётов, если бы в этот день на аэродроме шли полёты!
— Мать твою! Что он делает! Прекратить немедленно! Он мне всю свинью сожрёт! Отгони, отгони его! — возопил председатель, кидаясь с кулаками на комбата.
Тот пинками попытался отогнать хряка от отчаянно визжащей свиньи, но не тут-то было…
Вампир продолжал своё чёрное, а вернее сказать — уже красное, дело, так как бок хавроньи окрасился в цвет пурпура. Кося свирепым взглядом на своего нерадивого кормильца, не обращая внимания на телодвиженья партнёрши и её вопли, хряк пытался успеть как можно больше и как можно дольше.
Положение становилось всё более отчаянным.
Тут взгляд комбата упал на просунувшуюся через калитку подворья рожу прапорщика, дежурившего по автопарку и прибежавшего на источник дикого шума. — Чего стоишь! Доставай свой пистолет и вали его, — прорычал озверевший комбат.
Прапор дрожащими руками судорожно выхватил пистолет из кобуры и прицелился в пару, «слившуюся в экстазе».
— Дык он обоих сейчас убьёт! — заорал председатель, заслоняя руками родную животинку…
Тогда прапор, как и положено по уставу, сделал предупредительный выстрел вверх. Хряк от неожиданности отпрянул от объекта своих вожделений и, узрев источник опасности, во весь опор кинулся прямиком на него! Прапор сделал выстрел уже на поражение прямо в лобешник мчащегося на него во весь опор супостата. Пуля, отскочив от бронированного косого лба, срикошетировала в направлении части. Свалив на загаженную землю дежурного, монстр стал катать его, рылом поддевая увесистую тушу вояки…
А вот надо же, именно в это время в расположении данной, подчинённой ему среди прочих, воинской части появился с внезапной проверкой начальник штаба десантно-штурмовой бригады полковник Павел Борисович Гладштейн. Этот начальник обладал рядом уникальных качеств, среди которых основными были аккуратность во всём, вдумчивый подход ко всему, чем он занимался, и безусловная компетентность во всех слагаемых воинского дела, за что его все очень уважали.
Выходя из помещения штаба батальона, он услышал странное сочетание звуков на ужасающем уровне громкости. В этом звуковом коктейле преобладали пронзительный визг, беспорядочная стрельба, невнятное рычание, перекрываемое сверху надсадным, многоэтажным матом в исполнении нескольких охрипших голосов.
Спешным шагом, сопровождаемый дежурным по части, Гладштейн направился на источник звуков.
Картина, представшая перед ним, была достойна пера баталиста…
На подворье, изрытом следами недавней битвы, стояли два расхристанных мужика непонятной наружности и принадлежности, одна свинья с обагрённым кровью боком, продолжавшая обиженно повизгивать, и один прапорщик с дымящимся пистолетом в руке, форма одежды которого была вся испачкана землёй и свиным помётом. Фуражка служивого медленно докатывалась к забору.
— Что это тут у вас? — мягким, вкрадчивым голосом поинтересовался Гладштейн.
Прапор ошалело мотнул головой, увидал полковника и, отдавая честь, приложил руку к голове, пошёл для доклада навстречу начальнику, забыв, что в ней остался зажатым пистолет. — Товарищ полковник! Производится отстрел домашнего скота! — Ну и как? Отстреляли? — спросил начштаба, медленного опуская руку прапорщика с пистолетом от его виска.
— Никак нет! Сбёг, товарищ полковник!
— А-а-а-а… Понятно… Себе-то ничего… не отстрелили?
Мужики переглянулись между собой, озирая контуры каждого…
— Да навроде нет, т-а-аащ полковник!
— Иэх-х-х! Стрелки, мать вашу! Назначаю в вашей части внеочередные стрельбы из личного оружия на завтра!
— Так завтра же 31 декабря! — подал голос оживший комбат. — Вот именно!
Вечером того же дня в холостяцкой квартире, где проживало человек десять не обременённых семьями особей лётного состава, собрался военный совет. Повестка — самая актуальная. Как собрать новогодний стол да сделать его содержание поинтереснее. Председательствовал Колька Булавин.
Колян был признанный знаток в деле соорудить что-нибудь пожрать. Большой не дурак выпить и по бабам тоже мастак. «Растак-разэтак». Так подначивали его собратья по холостяцкой жизни в ответ на его рассказы о «победах на личном счету», намекая на переменчивость в настроениях амура и соответствующих этому результатах амур-мурмурных похождений.
— Ну так что, орлы! Какие будут предложения? — начал Колька. — Ну-у-у-у, в военторге, кроме консервов с морской капустой, ни хрена нету, — тоскливо проскрипел здоровенный рыжий жердь Вовка Семёнов по кличке Сэм. — Ну, на перроне у вокзала, у бабок, можно картошки варёной купить, — предложил Шевчук, прозванный за малый рост и шустрость Шевчиком. — Чё-то, наверное, с ужина в лётной столовой прихватить надо будет, — неуверенно сказал Андрюша Дунаев. И тут же осёкся, понимая, что конкуренция с устремлениями работников столовой будет в этом плане жёсткой.
Повисла огорчительная пауза… Она была долгой… Но… Оказалось, что Булавин нарочно её, эту паузу, по-мхатовски держал, чтобы поэффектнее выбросить козырного туза из рукава. — Ну что, иссякли мысли, курепчики? А? Спеклись? — Ну, а ты-то что предлагаешь?! — Ну, а я-то праздновать наступление года свиньи предлагаю с поросёнком на столе! Даже с целым хряком!
«Совет в Филях» мгновенно оживился. Холостяки все разом загудели, недоверчиво отреагировав на предложения Коляна. — Ну и где ты его добудешь?
— Где-где. Про стрельбу в обато сегодня слышали? — Слышали.
Обратите внимание: Живите долго, для этого.... новый совет.
Рассказывали мужики. Так говорят, что убежал свинтус, а начштаба бригады стрЕльбы из-за этого назначил завтра.— Ну да. Ну да… Как же… Не такой он дурак, чтобы перед праздниками такое учинять. Мало ли что. Это он сказал, чтобы поменьше накануне пили. А завтра, как пить дать, стрЕльбы перед самым началом отобьёт. А свинёнка я надыбал. Вернее, мне мои агенты из вражьего обатовского клана за долю малую поведали. Он-таки потом в свой загон обратно забежал и там под соломой сховался от греха. Чует, гад, свои прегрешения! Так вот я и предлагаю: за всё, им содеянное, приговорить его к высшей мере и приговор привести в исполнение не позже завтра! Кто за?
Все дружно подняли руки и тут же приступили к детальной разработке плана операции…
Темнота зимою наступает рано. Особенно на востоке… Особенно — на Дальнем Востоке…
В расчётное время, когда тёмная шаль ночи плотно укутала окрестности и ещё успевалось сделать всё тайное и явное, темноту прорезала фара Колькиного новенького мотоцикла с коляской, который нёс навстречу приключениям троицу абреков в составе Кольки Булавина за рулём, Сэма, сидящего сзади, и Андрюши Дунаева в коляске. Все были настроены весьма решительно. Андрюха крепко сжимал рукоять топора, мерцавшего хищным лезвием в свете полной луны, Сэм с высоты своего роста вглядывался поверх головы Коляна в предстоящее, а Булавин, ведя аппарат по выверенному маршруту, просто наслаждался чистым свежим стрекотанием новенького, необкатанного ещё двигателя своего мотоцикла, купленного накануне. Мороз никого не смущал. К нему в этой местности все привыкли, эксплуатируя личные мотоциклы и велосипеды круглогодично.
Наконец, обойдя заранее разведанные посты, проведя виртуозно машину по одному ему известным натоптанным солдатами на пути в самоходы по снегу путям, Колян остановил мотоцикл в леске, неподалёку от места предстоящего преступления.
Оставив Андрюху Дунаева «на шухере» непосредственно у транспортного средства, позаботившись тем самым и о путях отхода (всё по классике диверсионной работы), Булавин и Сэм осторожно двинулись к объекту.
Ночь была тиха и невинна. Из сарая доносилось еле слышное посапывание жертвы.
Андрюха замер в ожидании у мотоцикла, чутко вслушиваясь в тишину предновогодней ночи.
Вдруг благостное состояние природы нарушил отчаянный визг почуявшего скорый конец хряка. Это могло разрушить все дерзкие планы банды, ведь на эти звуки могли тут же набежать конкуренты из состава дежурных сил!
Что делать? Андрюха в отчаянии заметался у транспортного средства, и тут его осенило. Судорожно дрыгая ногой над стартёром, он запустил мотоцикл и сразу прибавил обороты до максимума, надеясь стрёкотом мотора заглушить демаскирующие вопли порося. Визг кабанчика доносился всё громче, видать, не привычные к этому действу артельцы неумело делали своё чёрное дело. Андрюха вывернул рукоятку газа до упора, заполонив окрестности теперь уже моторным визгом и дымом от выхлопной трубы.
Неприличные звуки прекратились одновременно…
Наступила тишина… Андрюха в недоумении покрутил рукоятку газа, попинал стартёр, но мотоцикл молчал.
Из темноты показались две согбенные фигуры, за плечом одной из которых горбился мешок с чем-то тяжёлым.
Войдя в свет от фары, Колян сбросил мешок на землю и, тяжело дыша, проговорил: — Ну, гад, тяжело дался он нам… Сопротивлялся до последнего… Ну ничего… «Недолго дёргалась старушка в гвардейца опытных руках». Ну, чего стоишь, запускай. Поехали скорее отседова! Надо ноги делать побыстрее!
Андрюха только развёл руками…
Все попытки сотоварищей запустить мотоцикл не привели к успеху… Они уже, несмотря на стужу, взмокли все, изматерились, проклиная Андрюху за его самодеятельность, но ничего не помогало. Видимо, превышение максимальных оборотов необкатанного двигателя привело его к печальному концу синхронно с кабанчиком…
Мрачнела ночь… Свирепел мороз… Часы неумолимо приближали свой бег к заветной черте…
Делать нечего. Взвалив на горб свою добычу, поочерёдно попёрли друзья мешок к видневшимся на горизонте огням ДОСов (домов офицерского состава). Это был долгий и трудный путь по сугробам, еле заметным в темноте тропинкам-натоптышам, проделанным на аэродроме вездесущей технотой, навстречу колючему ветру и опасности быть пойманным с поличным.
Но любое неприятное дело когда-нибудь, да и кончается.
Когда измученные концессионеры ввалились, наконец, в холостяцкую берлогу, их встретила уже «тёпленькая» братва с недоуменными вопросами, типа: «Где вас так долго черти носили, мы тут уже по энной стопке вынуждены были пропустить без закуски, ожидая обещанное».
Сэм и Андрюха только мотнули взмокшими головами, а Колян-таки собрал остатки сил и выплюнул в ответ адекватную ситуации тираду.
Немного отдышавшись, посмотрев на часы и поняв, что «вже настал крихтический момэнт», как пелось в одной одесской песне, Булавин зычным голосом скомандовал о начале препарации кабанчика. Для чего одним предписывалось развести огонь в духовке на кухне при помощи припасённых заранее дров. В то время были и такие конструкции. А другим — освежевать труп жертвенного животного.
Тут кто-то из «знатоков» заметил, что «в некоторых кругах НАТО ходят упорные слухи, что перед означенными действиями свинью принято лишать щетины посредством неких технологических процессов».
Колян задумался. Действительно, природа, заботясь об этих тварях, снабжала их в данной местности густой щетиной, предохраняющей от вымерзания.
Машинально достал зажигалку и попробовал обсмолить ею участок на боку борзого кабанчика. Через некоторое время стало понятно, что это не приведёт к успеху. Щетина была слишком мощная, в квартире тут же начало вонять палёным и возникло опасение, что на вонь набегут соседи или, того хуже, те же соседи-женатики, страдая от зависти, дистанционно заложат их отцам-командирам.
Кто-то с радостным видом приволок электробритву. Попробовали.
Худо-бедно, но дело пошло… Через полчаса был выбрит участок размером с ладонь. После чего аппарат, напоследок салютно заискрив и дымнув, замолк навсегда… Все остальные почему-то не захотели расставаться со своими привычными приборами данного вида.
Ситуацию стал усугублять фактор времени. Раздались некоторые малодушные реплики насчёт «фиг с ним»…
Однако Колян был упорен и настойчив… «Но если я чего решил, я выпью обязательно», — пел в то время Высоцкий. У Булавина это относилось и к тому, что «съест он обязательно». Если решил… Он поволок изменившего уже свою внешность хряка в ванную комнату. Она использовалась холостяками исключительно как ёмкость для замачивания белья перед стиркой, по причинам исключительно техническим.
Там Булавин, пристроив поудобнее свинью на табуреточке, стал любовно намыливать бока порося пеной для бритья и, нежно поводя бритвой, соскабливать ненавистную щетину. Лезвие противно скрипело, трудозатраты на каждый очищенный сантиметр были колоссальны, но советского лётчика трудностями не испугаешь!
Друзья периодически заглядывали в ванную комнату, приглашали Коляна за стол, но тот отмахивался от них, не доверяя уже начатый процесс никому…
По радио прозвучали куранты. Колька еле успел выбежать на последний удар, схватил припасённый ему стакан, выпил…
И потекло по телу приятное тепло, «и пошло, пошло…», как говаривал генерал Чарнота у Булгакова. И отодвинулось всё наносное, мелкое, и потянулась рука к банке с морской капустой, а уж солёные огурчики с картошечкой показались и вовсе деликатесом. Что уж говорить о грибочках, до первой стопки казавшимся сомнительными, а после третьей — восхитительными!
Тихо догорали дрова в духовке на кухне. Зажгли свечи по случаю отключения электричества, привычного для этого гарнизона…
Это ещё больше прибавило романтизма новогоднему застолью. Захотелось песен, тёплых девичьих плеч рядом, с накинутой на них кожаной лётной курткой, и чтобы волоокая красавица смотрела с надеждой и вожделением на хозяина этой куртки, и чтоб назавтра не надо было никуда спешить…
«С Новым годом! С Новым годом!» — сгрудились стаканы над столом, и робкий пламень свечи осветил задумчивые лица пилотов.
Что-то ждёт их впереди, в следующем году, в следующей жизни…
Из Книги "Лётчицкие рассказы". Книга 2. Под общей редакцией Анатолия Сурцукова . Рисунки Владимира Романова.
Больше интересных статей здесь: Забавное.
Источник статьи: Новый год — год свиньи.