В нашем училище имеется неплохая санчасть. Или саническая часть. Или санитарная часть. Она расположена на первом этаже спального корпуса пятого курса. Поэтому на лестничной клетке у пятаков всегда стоял устойчивый запах лизола, хлорки и прочих химических препаратов коллективной гигиены.

Здание общежития пятаков. Справа виден вход в санчасть училища.

В ней есть практически всё, что имела в те советские времена среднестатистическая поликлиника города: со всем необходимым медицинским персоналом, специалистами и оборудованием. Ведущие медицинские специалисты – доктора и врачи - были закреплены за факультетами. Я не помню, какие специалисты были прикреплены к факультету радиосвязи и артиллерийскому факультету, но к нашему факультету был прикреплён хирург. Точнее хирургичка. Или хирургирша.

Хирургом третьего факультета была высокая и статная женщина очень средних лет с длинными светло-русыми волосами. Звали её Алла Борисовна – ну полная тезка популярной российской певицы. Наша Непримадонна довольно-таки своенравная и решительная женщина, которая до самозабвения любила лечить курсантов.

Да! Именно такие решительные и преданные своему делу люди в хирургии и нужны! Которые в критический момент всегда готовы принять решение, и взять критическую ситуацию в свои решительные руки и под свой тотальный контроль. Ну, прямо как в известном фильме: «Резать к чёртовой матери, не дожидаясь перитонита». Из богатого арсенала медицинских препаратов и хирургических инструментов, находящихся в санчасти, Алла Борисовна почему-то отдавала явное предпочтение только стетоскопу, шпателю из нержавейки, зелёнке и таблеткам от кашля.

Однажды, во время летней сессии 1990 года, когда обучение на третьем курсе подходило к концу, я немного приболел. Искупался сдуру, знаете ли, в майские праздники в холодном четырнадцати градусном Балтийском море. Вот после такого бестолкового омовения у меня и поднялась температура, и как назло именно в день сдачи экзамена. Утром экзаменационного дня я пришёл в санчасть за аспирином, чтобы как-то сбить температуру и всё-таки пойти на экзамен, ибо ох как не хотелось по болезни пропустить экзамены, чтобы потом - во время летнего отпуска сдавать их. Медсестра, работающая в местной аптечке при санчасти, обычно такая добрая и лояльная, заметив во мне что-то уж очень неладное, срочно отправила к Алле Борисовне. А она, увидев новую жертву, стала надо мной молчаливо и деловито хлопотать: обнажила мой торс, послушала дыхание, залезла шпателем мне в рот и радостно объявила свой приговор: «Фолликулярная ангина! Срочная госпитализация! Бегом в казарму за личными вещами! И - ко мне!»

- А таблетки? - заканючил я, сглатывая ангину своими чрезмерно опухшими гландами и невольно морщась от боли.

- Какие таблетки? Тебя в госпиталь отправлять надо! И колоть тебя антибиотиками! Колоть! Колоть! Хлоридом!!! Только хлоридом!

Не добившись никаких таблеток, мне пришлось срочно убегать из санчасти прямиком на экзамен. И как раз во время – был мой заход! Спустя полчаса или минут сорок, я уже ответив на второй теоретический вопрос, из последних сил боролся с головокружением. Получив задание по третьему, практическому вопросу, я сел за лабораторное место и тут за дверью послышались громкие голоса. Дверь без стука распахнулась и к нам в аудиторию белой птицей-лебедем влетела рассерженная Алла Борисовна в развевающемся медицинском халате.

Все! Абсолютно все: и курсанты, и офицеры в аудитории испуганно втянули свои головы в плечи. Пришла беда неминучая! И все гадали – по чью же душу?

- Где мой больной? - белокрылым лебедем хирург подлетела к столу экзаменаторов, случайно опрокинув при этом своим распахнутым халатом несколько экзаменационных билетов на пол. Я пригнулся как можно ниже к столу и постарался спрятаться за стоящий на столе осциллограф. И мне это почти удалось!

Присутствующие стали неистово указывать друг на друга произнося одну и туже мантру: «Это - он, это - не я!»

И тут я неосторожно закашлялся. Алла Борисовна на каблуках разом обернулась в мою сторону, и по её ласковому взгляду я понял, что эту партию в прятки я решительно проиграл.

«Ага! - торжествовала она над своей поверженной жертвой, - вот ты где! А ну пошли за мной! Тебя машина уже ждёт у подъезда!»

- У подъезда? – недоумённо переглянулись офицеры, - ждёт? Его?

- Да! Он сбежал от меня! У него же ФОЛ! ЛИ! КУ! ЛЯРНАЯ! АНГИНА! – продекламировала она по слогам, - Он же сейчас вас всех тут перезаражает!

- А экзамен? - опять заканючил я, выпрашивая у неё уже не аспирин, а хотя бы немного времени.

- Да! А экзамен ему можно сдать? – попытался отбить меня один из офицеров-экзаменаторов.

- Нет! – отрезала Алла Борисовна и, смягчившись на мгновение, снисходительно спросила: «А много ему ещё осталось отвечать?»

- Только практику.

- А теорию как ответил? – неужели в Алле Борисовне проснулся интерес к моим успехам на учебной ниве. Я уже грешным делом стал наивно подумывать, что вот сейчас она уговорит преподавателей поставить мне хорошую оценку и отпустить с экзамена.

- Один на три, другой на четыре, - отчитывался офицер перед хирургом, боясь получить от неё стетоскопом под дых или ещё хуже – шпателем прямо в пасть, - вот сейчас практика должна показать, какую оценку ему в итоге поставить.

- А он не отличник? Не золотой медалист?

И от её вопроса повеяло могильным холодом.

- Нееет, - испуганно протянул экзаменатор и с сочувствием посмотрел на меня.

- Значит так, - хирург безапелляционным тоном отдавала распоряжения, - ставьте ему тройку за практику и тройку за общий экзамен, и я его забираю к себе.

- А почему тройку? Я же хорошо могу ответить практику, - я попытался опротестовать приговор.

- Да! – заступился за меня офицер.

- Не можешь, - хирург была неумолима и стала угрожающе помахивать стетоскопом, - ты должен только молчать и слушать. И поменьше открывать свой рот! Ты заразный! Собирайся!

И тут же повернувшись к преподавателям, произнесла безапелляционным тоном: «Ставьте тройку! Живо!»

С самым главным и единственным хирургом в училище спорить никто не решался. Поэтому мне быстренько поставили нужную хирургу оценку в учебную ведомость, и под конвоем Непримадонны я был посажен в медицинский УАЗик и сослан в гарнизонный госпиталь Калининграда на десять дней, где меня так закололи лекарствами, что я ещё долго – даже после возвращения из госпиталя – не только не мог нормально ходить (стреляли шприцами прямо в бёдра), но и источал ароматы всяческих медикаментов в совокупности с формалином и лизолом.

Но на этом мои творческие встречи с Непримадонной не закончились. Как-то уже на четвёртом курсе, спустя почти год со мной и моим одноклассником случилась немного комичная и жутко кровавая история.

На занятиях по физической подготовке по тематике весны четвёртого курса у нас уже были подвижные игры. Мы играли в волейбол. Всё было просто замечательно и весело, но только до тех пор пока, мне, стоящему у сетки в очередной раз не подали мяч свечой под удар. Я присел, готовясь выпрыгнуть как можно выше для удара. Но резко выпрямляясь, я внезапно получил сильный удар прямо по темени. В голове аж всё затрещало спелым арбузом!

Оказалось, что в тот самый начальный момент моего прыжка вверх, надо мной каким-то образом оказался одноклассник Игорь Цуканов – он видать решил атаковать «первым темпом». Причём первым темпом он решил атаковать непременно с отрытым ртом. И поэтому моё темя со всего маху угодило по его верхним резцам. Для обоих игроков это было неожиданно, больно и очень обидно.

Я сидя, на корточках, растирал сочившуюся кровь по своему черепу. Мой сокурсник лежал тут же рядом на боку с перекошенным от боли ртом, полным крови и потрескавшихся от удара зубов. Свидетели спортивной травмы стояли вокруг и смущённо хихикали.

Кое-как поднявшись, мы тут же – прямо в спортивной форме побежали в санчасть проклиная друг друга на ходу. В санчасти наши пути навсегда разошлись: он пошел к стоматологу восстанавливать челюсть, а я – к хирургу за штопкой.

Алла Борисовна встретила меня с плотоядной улыбкой:

- Ну отчего теперь лечиться будем?

- Да вот, - смущался я, – голову вот пробил. Зашить бы её.

- Тааак, - протянула хирург деловито, - садись на стул! Вот градусник! – команды выстреливались громко и с точной периодичностью.

- У меня голова пробита, - я по-наивности пытаюсь протестовать и от постоянной боли в темени даю безграмотные советы хирургу, - меня бы заштопать... Кровь бы остановить...

Алла Борисовна берет шпатель и угрожающе склоняется надо мной: «А ну-ка открой рот! Скажи «Аааа»!

- Ааааа!

- Гланды в порядке! Вот тебе таблетки от кашля!

- Так у меня нет же кашля!

- Вот и не будет!

- Да мне не нужны таблетки! У меня голова пробита! – я начинаю причитать, как плакальщица на похоронах, - мне бы кровь остановить! Голова же болит!

- А ты сам пробил или тебе пробили? – начался хирургический допрос с пристрастием, - а кто пробил? При каких обстоятельствах? Надо сообщить руководству факультета!

Вводные сыпались, как из рога изобилия. Алла Борисовна продолжала неистовствовать:

- Это же кровь! Это же ЧП на факультете! Это надо провести административное расследование! Просто так я не могу дать тебе освобождение!

- Да мне не нужно освобождение! Я прошу о простой помощи! Дайте простой пластырь или бинт – я сам себя замотаю!

- Так просто нельзя…

В общем, после непродолжительных пререканий с оракулом медицины, мне всё-таки удалось и в этот раз спастись от неё бегством. И вот на другом конце санчасти – у дежурной медсестры в аптечке я получил необходимую помощь. Та без лишних слов отмыла голову и волосы от крови, выстригла мне папскую плешку на темени. Потом достала из аптекарских закромов трёх литровую банку зелёнки и щедро смазала ею словно миррой мой клотик. Напоследок она «окрестила» мою буйную головушку белым пластырем и отпустила на волю.

Всё-таки правильно глаголет курсантская истина: «Хочешь освобождения – иди к врачу, а хочешь реальной помощи – сразу обращайся к медсестре».

Моего одноклассника Игоря Цуканова тоже починили в тот же день. Правда он ещё пару дней без боли ничего не мог ни кусать, ни грызть, и поэтому в течение того периода при каждом удобном случае он, болезненно морщась, неизменно показывал мне очень неприличные жесты.

Больше интересных статей здесь: Забавное.

Источник статьи: .