В катренах Нострадамуса моряк и выпивка— два названия одного животного. Матрос Виталик всегда ходил со шваброй в руках. Без нее он боялся упасть и остаться горизонтальным надолго. Трезвым он работал редко, потому что как он искренне считал, в трезвых матросах есть некая фальшь. Мечтал Виталя сойти на берег в конце рейса и купить небольшой баркас. Вот такая мечта у парня.
По международной классификации судов баркас представляет что-то среднее между тазиком для закваски огурцов и детским бассейном из каучука. Он вмещает до двух человек команды и все они могут считать себя утонувшими ещё до отплытия.
Полуденный зной чудовищно нагревал палубу танкера, из-за чего дышать внутри было невыносимо. Но по закону противоположности на палубе сильные порывы ветра треплют волосы, у кого остались, а горячий чай остывает практически моментально. Из чего следовало, что на палубе тоже не понежишься. Поэтому было принято решение, развесив мокрые махровые полотенца и направив на них вентиляторы, забаррикадироваться в курилке. Делать было нечего абсолютно. В ожидании воды наш танкер, как многие суда, торчали на рейде Ростова-на-Дону. Проигрывая и тут же отыгрывая свою, недавно полученную зарплату, играли в покер. Атмосфера товарищества, царившая в курилке, оставляла неподготовленным глубокие невротические повреждения . Сама материя отступила под давлением духовности и крепкого табачного дыма.
Наш танкер представлял собой антикварную калошу. У кого с фантазией всё годно, то это был сын порочной страсти самовара и стиральной машины. Он не тонул оттого лишь, что море не хотело принять в себя такое уродство. Вода активно отторгала эту гадость. Энергию отторжения это чудо кораблестроения преобразовывало в поступательное движение. Непостижимым образом, вопреки законам богонравия мы плыли.
Нарушая покой нашего покер-клуба, в курилку ворвался Жорик 3-й механик:
- Я в "скворечнике" был – при этом довольно потер руки – Прикиньте парни, три практикантки!
- Да иди ты – отмахнулся электрик, сдавая карты под следующую партию покера.
- Нет! Я тебе серьезно говорю! – Жорик бесился, когда ему не верили. В след за приступом досады он в сердцах стал клясться, что в случае неправды готов покрыться коростой и окриветь на левый глаз .
- Захлопнись – электрик махнул рукой на Жору, подняв карты, взглянул в них и хлопнул ими об стол. Он много и убедительно орал на 3-го механика , требовал прекратить половодье чувств и дать людям доиграть.
В курилку влетел запыхавшийся старпом.
- Пацаны – он хватал воздух, разевая рот, словно рыба, выброшенная на берег – К нам практикантки на катере едут!!!
- Да ладно – выдохнул я, сердце радостно забилось, а неприличные мысли полетели скорей в сторону счастья.
Мы, снося стулья и не обращая внимание на рассыпавшиеся карты, рванули на палубу.
Спустя полминуты из курилки вышел самый медлительный наш член экипажа по кличке Бося. Стармех. У него скрипящие колени, глаза навыкате и одышка. Его пальцы похожи на букет сарделек и шершавы как пятка цыгана. Бося был самым старым и давно уже не стремительным, но любопытство взяло вверх над ним. Жизнь у всего экипажа становилась интересней.
Громыхая по трапам, вылетели на главную палубу и, сразу, приняв гордый и независимый вид, уселись на юте. Небрежно поплевывая с борта в воду, стали смотреть на приближающийся катер.
Стармех Бося, не мигая, приковав свое внимание к катеру, вдруг втягивает живот, потом зад, надувает силой мысли на себе бицепс и бежит с не свойственной ему грацией к швартовам.
- Палуба, примите с правого борта.
Три очаровательных создания поднялись на палубу и продефилировали мимо. Не обращая, однако, особого внимания на нас. А у половины нашего плавсостава мигом прошли апатия и зубная боль. Запас денег из нормального стал ничтожным. Все без исключения, поочередно сглатывая слюну, провожали их глазами. Моряки невероятно любят и уважают женщин- они нужное и полезное устройство , особенно, когда наорутся и проплачутся .
- Хорошенькие – плотоядно улыбнулся Леха, второй механик. - У них такие улыбки. Они изъясняются как птицы, слов не разобрать, всё только звонкий щебет и переливы.
- Чур, темненькая моя – я сел на самодельную лавку – Страсть как люблю брюнеток.
Подумав хорошенько, я решил соблазнить темноволосую практикантку. Я был готов даже жениться, если ситуация выйдет из-под контроля. Я бы рассказал волнующую историю из жизни моряка. Закат при этом догорал бы, отражаясь в ее глазах лучиками счастья.
- Обломись Мотя – Циркуль, наш штурман, принял гордый вид – Офицерам всегда только лучшее.
Циркуль всё делает по расчетам. Это заболевание началось в детстве. Садясь на горшок он сначала набрасывал схемку, а потом уже садился. Сейчас он без планирования только ходит и жуёт. И то, не уверенно.
- Да пошел ты! – огрызнулся я в ответ.
Тем временем девушки возле «скворечника» (капитанский мостик) краснели и слегка пятились. Потому как на встречу к ним вылетел коренастый, и в недавнем времени медлительный стармех Бося, член компартии с 56-го года. Он понимает жесты многих народов, настоящий полиглот. Тут Бося повернул к нам свои бесстыжие глаза с похотливой поволокой, и взглядом сказал следующее:
-Право, мне крайне неловко, я сознаю, насколько моё поведение диссонирует с общечеловеческим понятиями о дружбе на судне. Но в 1992 году я ровно год питался бульоном из раков, с диким рисом из южной Камбоджи, с черносливом и бальзамом Биттнера. Я не видел хорошеньких женщин с ноября 1994 года, поэтому уходите. И пока не поплаваете с моё – не возвращайтесь.
Я послал ответный приветливый взгляд, в котором Бося мог бы прочесть про своё завтра - смерть от попадания в пищевод длинного твёрдого предмета, предположительно швабры.
Сцепиться в красивом танце смертоносных взоров нам не дали.
Потому как внутренняя связь ожила голосом капитана:
- Судовое время одиннадцать часов, тридцать минут. Экипаж приглашается на обед.
- Есть пошли. – Сказал я и поднялся с лестницы .
После обеда и смены вахт, капитан созвал весь экипаж в кают-компанию для знакомства с новыми членами экипажа. Случай был исключительным. Я, решив, произвести наилучшее впечатление на практиканток, спустился в каюту и, скинув летний наряд, состоящий из шорт и тапочек, облачился в белую форменную рубашку и брюки.
До переодевания в парадную форму я насквозь пропитался соляркой. Я не просто пах дизельным топливом. Я говорил как топливо, думал как топливо, улыбался как топливо. При мне страшно было курить.
Надев свои парадные штаны надо мной взлетело облако испарившейся кошачьей мочи, деловито и неспешно улетучившись куда-то из каюты. Но от штанов все же разило неприлично. Кот так поступал всякий раз, когда уходил навсегда. Каждые полгода. Какие-то детские травмы испортили ему психику. Я не могу объяснить. Когда я повстречал кота, мы оба были уже не дети.
На скорую руку я попытался скрыть следы кошачьего животноводства. Штаны пахли как взрыв в парфюмерном магазине. Ясно читались линии ланком, шанель и одеколона «Сирень» от комаров, которые научились сосать кровь без посадки. Туалетный спрей Дося завершал букет. Некоторые пожилые проститутки годами ищут такое сочетание, но не могут достичь. Конечно, мне самому понравился французский шарм исходящий с разных уголков моего тела. Это было дерзко и вопиюще ударяло в нос.
Поднимаясь по трапу, я прикидывал, как буду смотреться на фоне шорто-рубашечных неудачливых конкурентов. Открыв дверь кают-компании, я обмер. За столом и на диване было белым-бело от летней формы. Весь экипаж являл собой образец торгового флота! Однако настроение, у экипажа, было отнюдь не праздничное.
- Ну, все в сборе? –Капитан повернулся к старпому.
- Так точно! – пробасил старпом.
Капитан крякнул и начал:
- Итак. Экипаж! Я рад представить вам, трех очаровательных девушек, прибывших к нам из города Ростова-на-Дону, для прохождения плавательной практики и набора ценза для сдачи экзамена на штурмана-судоводителя. Итак, знакомьтесь! Юля, Ольга и Наталья. Они учатся в Горьковской академии водного транспорта.
Кто-то, от избытка переполнявших его чувств, выкрикнул с места:
- Я тоже там учусь!
Старпом медленно повернул голову к рядом стоящему боцману и прошипел:
- Ты, сволочь, у тебя бардак в шкиперской. Марш устранять.
Боцман погрустнев, вышел вон, уводя за собой слишком возбудившегося дурачка, кричавшего с места.
Капитан, проводив взглядом боцмана, вздохнул и добавил:
- Вторая отличная новость. Отход сегодня в восемнадцать ноль-ноль. Все свободны, кроме второго штурмана, покажи девушкам каюту.
Капитан принял мудрое решение. Дабы не разлучать подруг и укрепить их оборону от мужеской части экипажа, он поселил их в одной каюте.
Что касается личной жизни самого капитана, то он мог себе позволить дорогие излишества. Например, его жена сразу была и красива, и со скверным характером. Большинство мужчин лишь мечтают о такой роскоши.
В восемнадцать нуль-нуль к борту нашего судна подвалил катер пограничников. Отштампелив наши паспорта и накладные на груз, отбыл восвояси. Мы же выбрав якоря, двинули в порт N .
Экипаж, затосковав по морю и движению за три недели стоянки, а, еще более затосковав по алкоголю, который капитан разрешал пить только после выхода в море, соответственно самозабвенно нажрался, как только мы "сдали лоцмана" и оказались в Азовском море официально.
И вот у нас коньяк, закуска, вид на бурлящую воду. Пьяный матрос Виталик красиво падает без своей швабры и тут же встаёт чтобы снова упасть. А мы сидим, у нас праздник. Только вот после третьей рюмки Леха, второй механик, говорит – пора! Пошлепав по лысине матроса он покачиваясь на подкашивающихся ногах, ушел в сторону практиканских кают.
- Как хотите, парни, но я к ним тоже щас в гости пойду – заявил матрос Виталя.
- Брось – возразил я – Придурок, они нас еще не знают. Дай время освоится.
Мы продолжили уничтожать запас водки . К часу ночи, встретив подвахтенных и сдав им, холодный шашлык и теплую водку, разбрелись спать.
И только закрыв глаза, вдруг врывается в мой сон темненькая практикантка, в таких прозрачных штанах, какие забыть невозможно.
Но кто-то злой и некультурный прервал мой приятный сон.
- Мотя, вставай – этот кто-то голосом был похож на Циркуля.
- Да пошел ты – я отмахнулся, пытаясь снова погрузиться в сон
- Вставай! – заорал Циркуль.
И я, подчиняясь командному рыку, вскочил с кровати.
- Лёха пропал – Циркуль сел в кресло и, выудив сигарету из пачки на моем столе, закурил – Все обшарили. Ни где нету.
Я сел на кровать:
- Как нет?
- Вот так – Циркуль затянулся – Все обшарили, даже шкиперскую перевернули вверх дном – нет и все тут!
Я достал из холодильника минералки и сделал приличный глоток.
- Слушай, Циркуль. Я точно помню, он к бабам собирался
- Да ну? – у Циркуля вытянулось лицо – Каким бабам, ты что мелешь, Мотя?
- Практикантки. Забыл, что ли? – я усмехнулся, вспомнив сон
- Пошли на допрос – скомандовал Циркуль.
Девушки на стук долго не открывали. Потом не менее долго пытались понять, что мы от них хотим.
- Я сидела и читала книгу, а девочки спали – начала объяснение Оля, - Окошко было открыто…
- Иллюминатор – автоматически поправил ее я.
- Спасибо, и тут в иллюминатор – она старательно выговорила это слово – Заглянула страшная морда. Он был пьяный и небритый, при этом что-то мычал и высовывал язык. Что-то кричал и бросил в меня сначала бутылкой шампанского, а потом, когда понял, что не попал, кинул конфетами.
Мы с Циркулем одобрительно хмыкнули.
- А потом я треснула его расчёской по морде и закрыла это окошко. То есть иллюминатор этот ваш...
В этот миг все стало зеленеть и липкий пот покрыл мои открытые участки кожи. Я позадавал еще вопросов для развития ужаса, но ситуация была ясна - Леха упал за борт.
Теряя тапки и стуча голыми пятками по трапам, мы неслись с Циркулем в ходовую рубку.
Циркуль кинулся к карте, а я сбивчиво объяснял капитану, что произошло с Лехой. Тот кивал головой, покряхтывал и все равно рулил вперед.
- Надо разворот делать – донесся голос Циркуля из штурманской – Миль на двадцать уже ушли от места падения, может больше.
Капитан, пыхтя трубкой, флегматично скомандовал сам себе – Разворот! – и судно, повинуясь штурвалу, стало разворачиваться и ложиться на обратный курс.
- Вот ведь мудак! – неожиданно воскликнул он.
Я рванул проверять и настраивать бортовые прожектора.
Спустя полчаса, окончательно протрезвев, на прохладном ветру раннего утра, я зашел опять в рубку и налил себе горячего кофе. Попыхивая сигаретой, я стоял у лобового стекла рубки, всматриваясь в темные воды моря.
Спустя несколько часов, пограничники, приложив немало усилий, взвалили на борт тушку Лехи.
- Захлебнулся? – взвизгнул капитан
Погранцы заржали в голос:
- Да нет! Он ужрался как свинья – пояснил командир пограничного катера – Когда вытащили, он еще хоть чуть-чуть соображал. Ну, попросил сто пятьдесят для согрева. Оставили пузырек, а он его, скотина, один вылакал.
Погранцы тем временем продолжали:
- Идем. Ночь. Вдруг где-то вой вдали – командир усмехнулся – Келембетов, говорит, волки воют. Дурак, говорю я ему, какие на фиг волки в море – он рассмеялся – Парень из Башкирии, море только на картинках да в кино видел! Ну, пошли на звук. Ближе подошли, слышим кто-то воет в воде и руками по воде колотит.
Погранцы опять заржали как кони, а после того как насмеялись вволю продолжили:
- Подходим ближе, выхватываем прожектором. А этот придурок плавает в обнимку с бутылкой водки и песни орет. Погрузили на борт, допросили. А дальше вы знаете. Хотели поймать немножко контрабандистов, но пока не получается.
- Ай, ты ёлупень дурной! – смеялся наш капитан и с сияющим лицом подписывая приказ об увольнении Лёхи. Наш капитан был большим поклонником условной белорусской трезвости, при которой всё что упало, то пьяное и должно стыдиться. А что ходит, то трезвое и весёлое.
Заплатив за спасение утопающего пятью ящиками водки, мы распрощались с погранцами и, вторично развернувшись, легли на курс, проложенный до порта N.
На следующее утро, и в другие последующие, матрос Виталя, сам на себя не похожий, сидел на палубе трезвый, побритый, руки на коленях, взгляд задумчиво-грустный.
Практикантки оказались действительно все как одна очень красивыми, но неприятно замужними.
Больше интересных статей здесь: Забавное.
Источник статьи: Там где галька до икоты зацелована волной..